читать дальшеГЛАВА 17
в которой у Сэма тотальный абстинентный синдром
Сэм лежал на кровати, закрыв глаза. В пустом номере. В сумерках, не включая свет. Ему было плохо морально и физически, и он не знал, что с этим делать. Навалилось столько всего, что порою казалось, что ответить «да» - самое подходящее решение. А чего они стремаются? Ну, скажут «да», ну разнесет мир к чертовой матери… что в этом принципиально плохого?! Мир и так редкостное говно.
Он перевернулся на живот и зажал голову в ладонях. Он чувствовал, как в под костями черепа бежала кровь и пульсировал мозг. Его трясло, бросало в пот.… Перед глазами шли круги, голова кружилась. Он не спал уже пару дней и подозревал, что пора бы наведаться к Бобби или к доктору. Его терзали сомнения: он разрывался между абстинентным синдромом, вернее его обострением, и страшным проклятьем. И еще и Гейб куда-то запропастился. Это не нравилось Сэму Винчестеру даже больше, чем перманентное желание вмазаться демонской крови и идти спасать человечество.
Дин с Касом разыгрывали настоящую любящую семью. Бобби был занят Апокалипсисом. Вероника прибывала в состоянии тотальной меланхолии и пофигизма. Даже поговорить не с кем! А говорить самому с собой надоело.
Господи! Да что ж ему так не везет-то?! Стоит влюбиться, сразу происходит что-то плохое. То возлюбленная скоропостижно умирает, то предает, то вообще… мужик. Хоть вешайся! И вот стоило давать крен в ориентации ради такого как Гейб? Что б ему икалось!
- Эй, ты полегче! Желания имеют отвратительную особенность – сбываться, - теплая ладонь легла Сэму на затылок. Боль как рукой сняло. Мужчина даже замурлыкал от удовольствия. В его голове уже появились грязные мыслишки относительно архангела.
- Я скучал по тебе, - произнес младший Винчестер не поворачиваясь. Пальцы Гейба все еще шарили у него в волосах.
- И чем же ты хочешь заняться? – жаркий шепот обжег ухо Сэма.
- Тобой, - повернув голову, он поймал губы Габриэля своими. Это был потрясающий, сносящий голову поцелуй после долгой разлуки.
Язык Габриэля пощекотал головку и скользнул по стволу, пытаясь обвить его то с одной стороны, то с другой, губы сжались под уздечкой. Гейб несколько раз качнул головой, вбирая член наполовину. Затем он выпустил его изо рта и взял в ладони ягодицы мужчины. Губы прошлись по чувствительной коже паха, задели внутренние стороны бедер. Приподняв Сэма повыше, скользнул языком по расщелинке меж округлых ягодиц к дырочке и прижался к ней, щекоча. Сэм стонал, сжимая в руках простынь. Он изнемогал от желания, чувствуя, как пальцы архангела немного грубо сжимал его в руках, а его жадный язык пробовал пробраться все глубже.
Габриэль абсолютно без стеснения трахал почти кричащего от наслаждения Сэма языком.
- Гейб, Гейб... - повторял он имя ангела, как молитву. И сейчас он действительно был его божеством. – Сделай это. Хочу тебя.
Он подчинился желаниям любимого человека, заменяя язык пальцами. Начал осторожно двигать вперед и назад, то и дело проворачивая, срывая с губ Сэмми легкие постанывания. Он крутил пальцами, двигал вперед-назад, задевая простату, заставляя парня умолять о большем.
Когда желание стало совсем нестерпимым, а Сэм уже отборным матом требовал быстрее приступить к самому интересному, Трикстер отстронился, предлагая ему самому выбрать позу. Повинуясь какой-то неожиданной мысли, Сэмми встал на четвереньки, пошляцки оттопырив задницу. Выглядел он одновременно смешно и развратно, напоминая шлюху.
Гейб вошел быстро, резко без стеснения, он толкался вперед. Его член был единственной точкой их соприкосновения. Сэм остро ощущал, каждое движение, представляя этот процесс. От бесстыдности происходящего у него кружилась голова. Захотелось срочно прочесть молитву, но вовремя сообразил, что это перебор.
Бедра Габриэля со шлепком впечатались в ягодицы Сэма, а мужчина со стоном дернулся назад, помогая ему войти глубже. Ритм обретал все большее безумие, архангел рвался всем телом вперед, а человек отталкивался руками ему навстречу. Сэм выл от желания разрядки, но Гейб, как нарочно, то ускорял ритм, выбивая из легких частые выдохи, то замирал. Эта сладкая пытка сводила с ума обоих.
Он рывками проникал внутрь и мучительно медленно покидал укрытие, затем медленно входил и одним махом едва не вырывал член, заставляя мужчину вскрикивать все громче.
Наконец, сдавшись, Габриэль несколькими резкими движениями довел Сэма до оргазма и излился в него сам.
В комнате повила тишина. Сэм рухнул на кровать и мгновенно заснул, не найдя сил даже посмотреть на любовника. Или любимого?
Светало. Сэм открыл глаза. Гейб, конечно же, бодрствовал. Он никуда не собирался, не торопился, не ерничал. Он расслабленно лежал рядом, чуть развернувшись к парню.
- Я тебя люблю, - прошептал Сэм едва слышно.
- Я знаю.
Габриэль ласково поцеловал его в висок и крепко прижал к себе.
- Мальчик мой, ты прекрасен. В другое время, я бы многое отдал, чтобы быть рядом с тобой, - он замолчал. Сэм сжался в его объятьях, понимая, что ничего хорошего эти слова не предвещают. – Но сейчас не то время, не то место. У тебя другая судьба. Другой путь, даже если ты не скажешь Люциферу «да».
- Да откуда ты знаешь? – Сэмми развернулся, вцепившись в плечи мужчины. – Не решай за меня! Я тебя люблю!
Трикстер отстранился, печально глянув в его глаза. Сэма колотило. Как же так! Он его любит! А он!... Почему он не бежит делать так, как хочет Сэмми. Почему он уходит? Он его бросает? Вот так, после ночи секса?
- Но как же так…. - он предпринял последнюю попытку выпытать обещание остаться, потому что на следующую сил не было – надвигалась истерика.
- Ты все сам понимаешь. Мы не созданы друг для друга, как Дин и Кастиэль. Ты это понимаешь, просто не хочешь признать…
- Ах так! Так вот как?! ТОГДА УХОДИ! УХОДИ ОТСЮДА!
Младший Винчестер только ногами по кровати не бил, в остальном его интонации поразительно напоминали его маленького. Только в отличие от Дина Габриэль не бежал ему на помощь, а спокойно одевался. Он не использовал свои ангельские гаджеты. Он уходил как человек.
- Если ты сейчас выйдешь за эту дверь, то больше можешь не возвращаться! – заорал, взявшемуся за дверную ручку архангелу, его человек. Трикстер обернулся, бросив на него взгляд полный тоски.
Хлопнула дверь.
Сэм зажал рот ладонью, чтобы не кричать. От боли. От разочарования. От того, что он слишком хорошо помнил, кто и когда говорил подобное ему.
ГЛАВА 18
в которой играют в русскую рулетку
В небольшом кафетерии на окраине Солт-Лейк Сити сидела весьма колоритная компания. Ничего подобного это семейное заведение, застрявшее интерьером где-то в 60-х и песнях Элвиса, не видело. Растрепанный мужчина в старом тренче от Burberry, сидел, не мигая, глядя на собеседников, практически не выражая никаких эмоций. Парень с насупленным как у маленького задиристого ребенка лицом жевал сендвич с тофу, явно выражая недовольство по поводу всеобщего веселья. Его мятая рубашка и отросшие немытые волосы делали его похожим на студента-ботаника, который не опускается до таких мелочей, как внешний вид, но неряхой его назвать нельзя – слишком педантичным он был. Молодой мужчина с самыми задорными веснушками на свете весело и с явным удовольствие жевал гамбургер, попутно строя глазки стройной официантке, за что получил на порядок более вкусный кофе, чем остальные. Его старая заношенная кожаная куртка и вообще походная одежда придавали ему мужественности, но лишали всякой надежды на то, что у него может проявиться хоть искра хорошего вкуса. Венчала парад индивидуальности девушка в дорогом дизайнерском платье, одном из тех, в котором дальше подиума многие бы пойти не отважились, а каблуки ее туфель казались просто бесконечными и настолько тонкими, что было удивительно, как они не переломились при ходьбе. И все они сидели, оживленно переговариваясь за небольшим столиком, представляя собой некую идиллию, которую было сложно понять постороннему.
- Сбежал? Сэмми, а ты часом не беременный? – голос Вероники выражал самое искреннее участие, что, однако, не мешало Дину заржать в голос, а Кассу начать судорожно прикидывать в уме, может ли Сэм действительно стать мамой.
- Тебе смешно? А это не смешно! Это…
- Не превращай комедию в драму, парень!
- Из тебя вышла хреновая моральная поддержка, - Дин положил руку девушки на плечо, пытаясь отдышаться и снова не зайтись, в приступе хохота.
- Ой, да ладно вам, вон нас с мамой он тоже бросил, но ничего, мы пережили, и наш Черный Властелин Мира переживет…
- Я думал ты меня поймешь…
- Почему? Потому что твоя интрижка с моим папашей подошла к своему преждевременному, но весьма логичному и ожидаемому финалу? Или ты думаешь, что я поверю, что у вас там была любовь большая и на всю жизнь?
- Но я его…
- Ага, любишь… Сэм, давай не будем, - она устало вздохнула, ее лицо было бледным, каким-то осунувшимся. Она вообще постарела. Винчестеры заметили это, как только она явилась к ним с Касом под ручку. Из 19-летней девушки она превратилась в 25-летнюю молодую женщину. И это всего за 3 недели.
Сэм продолжал кукситься, поджав губы, всем видом выражая вселенское неудовольствие, а в его глазах была жестокость, которая может быть только у детей, не осознающих всю эгоистичность своих действий.
- Конечно, куда мне до твоей трагедии! – выпалил он и чуть было не подскочил со стула в порыве уйти, но тут же наткнулся на жесткий взгляд Дина и на расширенные в осуждении и ужасе глаза Каса.
- Ты такой ребенок, Сэм Винчестер.
Она замолчала. Ее лицо не выражало никаких эмоций, кроме, разве что, некоторой печали. Дин, откашлявшись, попытался снова завести разговор об Апокалипсисе, но не встретил никакой поддержки. С другой стороны, у них впереди был весь вечер – молодые люди решили пожалеть ангела господня и переночевать в отеле, а потом самим отвезти Веронику к Бобби, заодно и повидать друга.
Вечер в комнате дрянного мотеля. Дешевое пиво, пакеты от «Бургер Кинг», проходная мыльная опера и пара стенд-ап комедии шоу. Тупой смех и ничего не значащие разговоры. Все происходящее напоминало какой-то ситком, автор которого находится в депрессии, но все еще продолжает бодриться, потому что жанр не позволяет ничего другого. Вероника сидела немного в стороне и наблюдала. Кас совсем по-человечески жался к Дину. Сэм все еще капризничал, но уже слегка виновато и она предчувствовала, что как только они вернуться в их номер, он начнет извиняться. Дин изображал все того же рубаху парня «раззудись плечо, размахнись рука». Одним словом все было такое картинно-лубочное. И только она не могла никак найти в себе ничего, чтобы связывало ее с этой комнатой. Она смотрела на руки и видела, как почти незаметно меняется ее кожа. Прямо сейчас. В этом проклятом номере, на раздолбанном кресле с потертой грошовой обшивкой она старела. Ее человеческая душа истрепалась и была похожа на этот номер, который с виду был вполне удобоваримым, но стоило приглядеться и становились видны все потертости, трещины, склейки.
Ей не хотелось говорить. И когда сонные они оставили Дина и Каса наедине, она просто осталась курить на улице, давая Сэму шанс улечься и уснуть раньше, чем желание поговорить по душам переполнит его, сделав вечер окончательно сериальным. Выдувая кольца сизого дыма в ночное небо, она вспоминала, вспоминала, вспоминала. Для этого нужно было много сигарет, для того, чтобы принять все решения, нужно было стоять ни один час, но она была к этому готова.
Глухие отзвуки шагов в пустом доме, стук каблуков по пыльному паркету, разрывающий вязкую тишину. Ее хлопья кружились в воздухе, падали на затянутую в чехлы мебель, паутиной оставались в углах.
Тихий скрип двери. Тусклый свет от пары настольных ламп, освещал центр комнаты, которая раньше служила то ли столовой, то ли чем-то подобным. Невозможно было разобрать обстановку, в полумраке лишь длинный обеденный стол и светловолосый мужчина, сидящий в дальнем его конце.
- Вот уж не ожидал.… Ну, милости просим, - тон мужчины был полон сарказма, каждое его движение говорило о том, как мало он уважает гостя, как, общем-то, он мало уважает весь мир в целом.
Фигура вышла в круг света. Из темноты, все еще покрытая неясными тенями, выступила девичья фигурка. Выражение симпатичного лица было под стать собеседнику. Небрежно молодая женщина стянула с рук перчатки и бросила их на стол, не заботясь о приличиях.
- Да вот, решила наладить родственные отношения. Взрослея, стала осознавать ценность семейного очага… бла-бла-бла.… Но ты слишком-то не радуйся, я к тебе с корыстной целью.
- И что, никаких радостных объятий?
Девушка состроила гримасу, которая по ее мнению должна была выражать глубокую задумчивость.
- Да нет, я, пожалуй, воздержусь. А то мало ли что…
- Ага… ну, а что же помимо родственных чувств привело тебя к Дьяволу?
- Не поверишь, я решила заключить сделку.
- На те же грабли…
- Не говори, ничему меня ни жизнь, ни литература не учат. Наверное, это все-таки семейное, - девушка прижала руку к груди, всем видом выражая глубокое сожаление по поводу своей весьма сомнительной наследственности. – Но, думаю, обмен любезностями можно и закончить, а то уже светает.
- Чего же ты хочешь?
- Я хочу сыграть. С тобой. В русскую рулетку.
На минуту в комнате повисла тишина, а затем мужчина рассмеялся так громко, что казалось стены затряслись…
- Боже, - произнес он, притворно вытирая несуществующие слезы, - ты меня прости, но ты же понимаешь, что ты меня не убьешь?! – он перевел дыхание.
- О да… - девушка выложила из кармана пальто кольт и села на стук, изящно и нагло закинув ногу на ногу.
- Тогда…
Одним легким движением девушка отправила пистолет через весь стол своему собеседнику.
- Хороша игрушка, не так ли? Такой можно убить ангела со всей его благодатью, не находишь?
Мужчина нахмурился, внимательно глядя на девушку.
- Это очень извращенная форма самоубийства.
- Не то слово, но я прям тащусь от своей находчивости. Хотя… если тебе претит расстрел в голову, то можешь не мухлевать, глядишь, я твой костюмчик попорчу. Хотя, ты меня извини, он и так знатно похерился.
- А если ты станешь моей новой оболочкой? – голос Люцифера был спокоен и серьезен. – Чем ты думала, когда шла сюда?
- Послушай, - Вероника наконец-то отбросила маску веселого похеризма и желчной язвительности, - мы оба прекрасно знаем, что я не стану твоим весселем, не начну на тебя работать, не сдам Винчестеров или твоих загулявших братьев даже под пытками. Фактически, единственное, что ты можешь сделать - это убить меня. И теперь внимание – собственно, чего кокетничать, это и есть цель визита.
Люцифер криво усмехнулся. Стол, за которым они сидели, стал стремительно «сдвигаться», а девушка вместе со стулом практически летела по комнате. Наконец, они оказались за небольшим столиком.
- Спасибо за доставку, но в следующий раз я лучше ногами.
В барабане осталась всего одна пуля. Прокручиваешь барабан. И стреляешь. В человека напротив.
Веронике было важно, чтобы именно из этого кольта сделал выстрел именно Люцифер. Она должна была быть уверенной, что вместе с душой умрет и благодать. Что душа будет уничтожена и нельзя будет ни воскресить, ни вернуть.
Эта картина была ничуть не трагична. Скорее наоборот полна какого-то вселенского абсурда – дьявол и незаконнорожденная дочь архангела, мило переговариваясь о жизни, по очереди стреляют друг другу в голову. Картина идиотская настолько же, насколько и завораживающая.
Однако постепенно движения становились тяжелее, слова глубже, взгляды глаза в глаза дольше. Постепенно эти двое начинали раскрываться. И чем дольше они говорили о чем-то на первый взгляд простом – о закатах, вкусной еде, детях или Габриэле, в прошедших годах или дурацких теле-шоу - тем заметнее тряслись руки девушки. Наконец, слезы покатились по ее щекам.
Барабан. Щелчок. Пустой.
- Стоит ли? Ты боишься смерти.
- Я и жизни боюсь. Это все человеческое. Я заблудилась. Не знаю, кто я… слишком долго для человека, для одной души. Я как слепой, который думает, что он зрячий.
- Таких людей большинство.
Барабан. Щелчок. Пустой.
- Знаешь, я ведь могу ЕГО вернуть.
- Нет, не можешь, это будет не он.
- Он.
- Нет… нет… нет…
Барабан. Щелчок. Пустой.
- Но ты могла бы помочь им..
- К чему? Люди не стоят того, что вы тут из-за них устроили.
- Разве? Меня за такие крамольные мысли сослали в Ад, подумать над своим поведением.
- А я не против аду, там тепло. Опять же, на солярий тратиться не нужно. И вообще – все свои.
- А если в рай?
- Ну, везде есть свои плюсы. Я вот как-то была в Брюгге. Не думаю, что наверху намного хуже.
Девушка улыбнулась сквозь текущие по щекам слезы.
Барабан. Щелчок. Пустой.
- Ты очень похожа на Гавриила.
В этот момент в глазах Дьявола появилось то, чего не было уже много-много веков. Что-то похожее на любовь или сострадание. Глубоко, под всей яростью, жаждой мщения, обидой, эгоизмом. Он как будто снова был прекрасным ангелом, любившим отца и братьев и неспособным делить эту любовь. Михаил тогда сказал, что у него нет желаний, лишь прихоти, но что значат слова…
- Они поступили с тобой несправедливо. Останься. Можешь уйти, я больше не буду тебя преследовать.
- Не искушай меня… - Вероника устало улыбалась Люциферу, глядя тому в глаза. Она не могла его ненавидеть, как на самом деле, никогда не могла ненавидеть и бога. Отца, ангелов, людей… она их всех жалела. Прожив сотни человеческих жизней, она достигла той точки, когда способен сострадать даже когда знаешь, что человек не достоин сострадания.
Дьявол наблюдал, как в неясном свете лампы постепенно на лице дочери его брата проступали морщинки. Как на влажных еще щеках застывала потекшая тушь. И ему на одно мгновение захотелось вернуться в тот мир, который иногда приходил в видениях и которого уже никогда не будет, потому что невозможно повернуть все вспять и раскаяние всего лишь приманка для глупых людишек. Мы все попадем в персональный ад.
Барабан. Выстрел…
ЭПИЛОГ
Хлопья снега яростно кружились на промозглом зимнем ветру и таяли, не пролежав на земле и минуты. Такая отвратительная погода может быть, пожалуй, только на побережье. На галечном пляже недалеко от затерянного среди лесов рыбацкого городка, пряча руки в карманах, стояли пятеро мужчин. Они наблюдали, как в отсветах размытого зимней хмурью заката догорает последний костер Вероники.
Когда последние угли потухли, а выдерживать холод не было сил, они неспешно побрели по той самой дороге, по которой Винчестеры впервые прошествовали на встречу с «архангельским отродьем». Дин и Кас поддерживали друг друга. Они были как один цельный организм. Казалось, что расцепись они хоть на минуту, сразу утонут в боли и скорби. Сэм катил коляску Бобби. На лице мужчины было то выражение, которое появляется, когда уже невозможно плакать, а выть от боли просто нельзя позволить, чтобы не раствориться в жалости к себе и ненависти на весь мир. Сегодня он даже снял кепку. Это был последний жест уважения.
Младший винчестер шел, сжав губы максимально сосредоточившись на дороге. В его душе была настоящая буря. Раскрой он сейчас свои мыли окружающим, их бы обуял ужас. Все они, так или иначе, понимали причины поступка Вероники, даже Люцифер, пожалуй, уважил ее решение хотя бы тем, что вернул им тело и кольт, признав за ними право похоронить ее. И только Сэмми никак не мог вырваться за эгоистичный вопрос «а как же я?». Он думал лишь о том, то не успел попросить прощения, о том, что это несправедливо, о том, что она их бросила…
Чуть позади от всех шагал Габриэль. Временами он усмехался сам себе, как будто вел внутренний диалог. Его руки безвольно висели по швам. Сейчас его тело было действительно весселем. Оно не могло откликнуться на чувства хозяина в полной мере. Слишком глубоки они были.
Наконец показался тот самый бар-гостиница и еще бог знает что. Сквозь тяжесть скорби в памяти мужчин начали появляться воспоминания о знакомстве и первом ужине, о поездке к Бобби, о Новом годе и телефонных разговорах. Наверное, такие воспоминания – воспоминания о мелочах, о чем-то повседневном и делают отношения близкими. Сейчас они делали их всех семьей.
В баре за столиком под удивленные взгляды рыбаков, их жен и еще каких-то неопознанных личностей они в тишине пили виски, лишь временами вспоминая какие-то забавные моменты или колкие фразочки Веры.
Разошлись заполночь. В темных номерах каждый из них не хотел быть одиноким. И Дин крепче прижимал к себе Кастиэля. Бобби вспоминал семью. А Сэм сидел у окна, вглядываясь в ледяную темноту, пока не услышал знакомый шелест крыльев.
- Почему?
- Наверное, она больше не могла выносить этого.
- Она сбежала. Так же как Бог! Она бросила нас…. Она…
- Ты ее ненавидишь?
- Я не знаю…
И, наконец, Сэм Винчестер разрыдался. Как пятилетний мальчишка, который тихо плакал в подушку, когда отец снова не возвращался к намеченному сроку. Его душили его эмоции, слова никак не могли пробиться сквозь комок, который, казалось, застыл в легких, мешая дышать.
Габриэль неслышно приблизился к нему и обнял. Он никогда не сможет полюбить Сэма так, как любят Дин и Кастиэль, да и Сэм не всегда будет рядом. Но сейчас они нужны друг другу. И пусть когда-нибудь все кончиться. Хорошо или плохо, но надо жить сейчас, потому что завтра может просто не наступить….
Жизнь ведь просто русская рулетка….